Веселый рождественский праздник Христа!
Все грезит о радостном пире;
В домах и на рынках кипит суета,
Везде оживление в мире.
Веселый рождественский праздник Христа!
А все же под вьюгой морозной
Порою томится в скорбях нищета,
Судьбою подавлена грозной...
И вот в это время, как ярко огни
Сияли в их праздничном свете,
Сидели в лачуге, от света в тени,
И мать, и голодные дети.
В веселый рождественский праздник Христа
Заплаканы были их очи.
При бледном огарке в углах темнота,
Казалась ужаснее ночи.

Открывается первый раз живая картина. Мать и дети в бедной избе. Далее все происходит параллельно со словами чтеца.

Метель разыгралась как бешеный зверь,
Что дико, неистово злится.
Послышалось матери: в ветхую дверь,
Как будто бы кто-то стучится.
Нет, хлопает ветер, должно быть.
Кому идти к ним была бы охота?
Злодей к беднякам в эту зимнюю тьму
Пойдет ли стучаться в ворота?
А друг... Но у бедности мало друзей:
Никто не придет, без сомненья...
Однако же стук раздается сильней,
И, будто бы образ виденья,
Осыпанный снегом явился старик;
Обмерзли волос его пряди.
Луч света упал на морщинистый лик
Просил он на хлеб на ночь глядя.
"Нет, дедушка, денег на хлеба кусок,
Лишь корка от хлеба осталась сухая...!"
И съел, помолившись, тот хлеб старичок.
"Спасибо,- сказал он, вздыхая,-
Простите! Я сыт вашим добрым куском;
Вы добры, хотя, не богаты.
А это вот вам!" - на столе он при том,
Оставил мешочек. Как будто набитый был ватой.

Из хаты ушел, поклонившись, прохожий старик.
Уж он за ступенью порога.
Глядят: кошелек! Он и туг, и велик,
В нем золота, золота много!...
Кто был он - прохожий, сквозь вьюгу и мглу
Добро совершивший украдкой?
Как знать? Только дом тот у бедных
Теперь озарялся лампадкой!